Анастасия и ее муж Павел решили взять на воспитание подкинутого малыша, когда тот был совсем маленьким. И сделать так, чтобы никто из окружающих не догадался, что этот сын - приемный. Тогда они и не предполагали, как непросто будет скрывать правду, и какими неприятностями это обернется

Походы по минному полю

Усыновляя своего сына Саню, я не задумывалась о проблемах тайны усыновления. Мне казалось, что будет правильно, если малыш не узнает свою настоящую историю. Правда, немного было жаль, что у мальчика будет неверная дата рождения. Но то, что в этот момент я ожидала и рождения биологического ребенка, казалось, создает надежную завесу над прошлым моего Сани.

Через некоторое время, когда Санька уже жил с нами, я почувствовала, что с моей жизнью происходит что-то неладное. Я общительная, а тут вдруг стала контролировать себя, чтобы не проговориться. Был случай, когда зашел разговор о негативном отношении к чиновникам, и я, забывшись, попыталась поделиться своим опытом — тем, как нас встретил чиновник в органах опеки и попечительства. Догадываетесь, что было дальше? Правильно, мне пришлось громоздить новую ложь, чтобы объяснить собеседникам, что я в этом учреждении делала. И так было не раз и не два.

У меня появилось что-то новое в жизни, важный опыт в новой для меня области. Это так сильно занимало меня, что я готова была делиться с окружающим миром своими мыслями, но… я была вынуждена хранить тайну. Все мои разговоры того времени можно сравнить с походом по минному полю: здесь говорим — здесь не говорим, это слишком близко к — и надо срочно сменить тему.

Так ли необходимо было вообще делиться своими ощущениями? Для меня — да. Счастье переполняло меня, Санька так изумительно вошел в нашу семью. Мой муж говорит сейчас о том, что именно Саня сделал его отцом. Муж прекрасно мог ухаживать за детьми с раннего возраста, играть и общаться. Он и так был хорошим отцом для наших детей. А Санек установил с ним такие тесные отношения, что папа стал получать новые ощущения. И об этом нельзя говорить с окружающими людьми?!

Я прожила в таком угнетенном состоянии два года. И все это время возвращалась к мыслям о тайне усыновления в моей семье. Пожалуй, это наиболее точно отражает мое состояние в то время — в моей семье появилась Тайна.

Но так получилось, что я пришла в Школу приемных родителей. Там этот вопрос поднимается на занятиях. И там я разобралась в своих смятенных состояниях.

Нет тайны — нечем и уколоть

Я решила, что тайны больше не будет, чуть раньше, чем это принял муж. Он предлагал отложить на потом. Я же хотела вернуть свою природную открытость, а главное, защитить Саньку. Да, именно защитить, потому что открытие тайны извне могло ранить его. Тайна усыновления не защищала его, она, наоборот, делала его более уязвимым. Нет тайны — нечем и уколоть. Есть просто ребенок. Обычный усыновленный ребенок.

С этого времени (а Саньке было около двух лет) в его присутствии спокойно говорилось о том, что он подарок для нас, что мы рады ему и пр. Открытость внутри семьи, в комфортной для него обстановке, закладывала его мироощущение.

Когда друзья узнали правду, они словно бы выдохнули: «Ну наконец-то, а то мы все думали, когда вы начнете говорить». Самые разные люди из нашего обширного круга знакомств говорили, что они что-то подозревали, или догадывались, или были уверены точно. Представляю, на что стала похожа тогда моя жизнь — мой секрет отделил меня от людей высоченным забором, и все, кто относился к нам хорошо, тоже были вынуждены строить заборы. Я скрывала от них — они скрывали от меня, что знают, что я скрываю от них.

Когда все открылось, только одна приятельница обиделась на меня, считая, что теперь мне больше нельзя доверять. И мне пришлось долго восстанавливать отношения, объясняя, что раньше я не могла иначе. Не была готова. И я не уверена, что она прореагировала так на меня, а не на что-то внутри себя. Потому что весь наш остальной круг общения реагировал иначе.

И мы ни разу не встретились с резкой негативной реакцией окружающих. Были шутки по поводу нестандартного рождения двойни, было много вопросов по существу, на которые мы отвечали со всей искренностью, так как многие люди действительно впервые встретились с этой темой, с живым примером. И наш опыт был интересен им. Кстати, оказалось, что многие готовы принять ребенка в свою семью. Несколько семей уже сделали это после нас. Некоторые высказали мысль о том, что в будущем, подрастив своего ребенка, могут принять и приемного.

Получился своеобразный эффект кругов на воде. Я потом часто встречалась с этим эффектом, происходящим в круге общения счастливых и открытых усыновителей.

Пожалуй, лишь совершенно посторонние люди задавали недоуменные вопросы. Иногда начинались разговоры о героизме. Я всегда останавливаюсь в своей торопливой беготне и разговариваю с людьми. Тему героизма сворачиваю, так как считаю, что героический поступок — для избранных, а усыновление ребенка — это обыденный поступок, просто другой способ рождения. Поступок, от которого многих людей отделяет багаж мифов и собственных страхов. И если можно живым примером изменить эту ситуацию, я делаю это.

В жизни ребенка не будет неправды

Но главное, что дало мне ощущение гармонии — это то, что мой ребенок будет иметь информацию, соответствующую действительности. В его жизни не будет неправды. У меня есть глубокое внутреннее ощущение, что ребенок имеет право знать о себе все. Скрывая что-то, даже из «лучших побуждений», родители не делают лучше для него. «Лучшие побуждения», может быть, просто маскируют нежелание взрослых глубоко принять ситуацию, страх быть отвергнутыми окружающими.

Мне понадобилось два года, чтобы разобраться в этом, собрать разрозненные чувства и мысли и гармонизировать информационное поле вокруг наших детей.

Отрицательно на правду прореагировала только свекровь, но для нее и четвертый наш ребенок, кровный Митька, был лишним, «сильно снижающим уровень жизни». Мне кажется, что ее реакция на прием Саньки — это лишь повод еще раз выразить свое несогласие с нашим образом жизни. Кстати, она до сих пор подчеркивает, что для нее есть лишь три внука — наши старшие Николай, Леонид и Константин. Мне кажется, что ей нужно больше времени, чтобы принять эту ситуацию.

Спустя два года был такой случай — свекровь пояснила Сане, что он не должен называть папу папой, потому что он ему не папа. Наш 4-летний говорилка-размышлялка, который впитывает в себя все как губка, даже не обратил на эти слова внимания. Настолько он защищен нашей любовью. А для мужа это было потрясением. Он считал, что в состоянии сохранить тайну усыновления, и он увидел всю непрочность ситуации, которую может разрушить даже член семьи. И если до этого он просто соглашался на мои действия, то теперь стал сторонником жизни без тайны. Когда у него есть настроение, он читает нашим младшим детям книгу Сепульведы «Мама-кот». И испытывает удовольствие, общаясь с детьми.

А я благодарю первую маму Саньки за то, что она уступила нам возможность вырастить ее сына. Нашего сына Саню. Мальчика, в жизни которого две мамы и любящая семья.

Анастасия Добровольская